Страхи и фобии часто являются невротическими симптомами, однако легко возникают и на фоне органического поражения центральной нервной систе­мы, могут встречаться и при эндогенных психических расстройствах.

Для экзогенных страхов и фобий характерны отсутствие непосредствен­ной связи с психотравмирующей ситуацией, грубость и монотонность прояв­лений, меньшая эффективность психотерапии, чем при лечении схожих не­вротических расстройств.

Страхи и фобии, входящие в клиническую картину психозов, характе­ризуются нелепостью содержания, отражающего бредовые идеи. Впрочем, не­ редко встречается несоответствие настроения больного и содержания страхов. Так, больной может с веселой улыбкой сообщать о своем страхе отравления, равнодушно говорить об угрозе жизни. Часто больные шизофренией имеют общие, неконкретные страхи и фобии. Примером могут служить:

— страх заболеть вообще и нозофобия (греч. nosos — болезнь);

— страх испытывать страх и фобофобия (греч. phobia — навязчивый страх);

— страх нарушения целостности тела и амихофобия (греч. amyche — царапать);

— страх людей и антропофобия (греч. anthropos — человек);

— страх детей и педофобия (греч. paidos — ребенок);

— страх прикосновений посторонних и гаптофобия (греч. hapto — хватать).

Чувствуя изменения, происходящие в психике, больные могут испыты­вать страх сойти с ума, приобретающий иногда навязчивый характер — маниофобия (греч. mania — безумие) или лиссофобия (греч. lyssa — бе­шенство).

Нарастающая аутизация может сопровождаться появлением страха лю­дей вообще и антропофобии, страха выйти из дому, уже упомянутого ранее страха общения и гомилофобии (греч. homilia — общение), а также других страхов и фобий.

Апатоабулическая симптоматика нередко находит оправдание в страхе переутомления и копофобии (греч. kopos — усталость), в страхе любой де­ятельности, работы и эргазиофобии (греч. ergasia — работа), гамаксофобии или амаксофобии (греч. hamaxa — повозка). Подобные аффективные рас­стройства являются своеобразной психологической защитой, оправдывающей болезненную бездеятельность больных.

Структурные нарушения мышления, бредовые идеи придают своеобра­зие страхам и фобиям, трансформируют их, делают нелепыми. Больной с дисморфофобией, страшась изменений в своем облике, часто предполагая их след­ствием чьих-то происков и влияний, либо подолгу глядится в зеркало, выискивая их, либо начинает бояться собственного изображения и зеркал, иногда полагая, что именно они могут быть источником вредных воздействий. По­ добные страхи могут приобретать навязчивый характер: спектрофобия (лат. spectrum — видение, образ), эйзоптрофобия (греч. eisoptron — зеркало), распространиться на навязчивые опасения любых стекол — витрофобия (лат. vitrum — стекло).

Патологический символизм приводит к страху символов и симболофобии (греч. symbolon — знак), к страху значимого числа и аритмофобии (греч. а — частица, означающая отсутствие признака; rhithmos — ритм). Рас­ пространенным вариантом аритмофобии является страх числа «13» и тре-декафобия (лат. tredecium — тринадцать), впрочем, часто встречающаяся и у невротиков.

Философская интоксикация, характерная для подростковой шизофрении, может сопровождаться страхом времени и хронофобией (греч. chronos — время), страхом бесконечности и апейрофобией (греч. apeiros — бесконеч­ный). Также нередко встречаются страхи и фобии религиозного содержа­ния, проблем жизни и смерти.

Бредовые переживания, как уже говорилось, могут трансформировать страхи и фобии, встречающиеся у больных неврозом. Так страх загрязнения

1) мизофобия могут выражаться нелепым страхом прикосновения к деньгам

2) хрематофобией (греч. chremata — деньги), что нередко приводит к на­вязчивому ритуалу бесконечного мытья рук. При бреде отравления могут возникать соответствующие страх и токсикофобия (греч. toxikon — яд). Больные шизофренией могут бояться обыденных вещей по непонятным ок­ ружающим причинам. Так, они могут испытывать:

— страх всего металлического и металлофобию;

— страх всех предметов, находящихся справа и декстрафобию (лат. dexter — правый);

— страх всех предметов, находящихся слева и синистрафобию (лат. sinister — левый);

— страх волос (в пище, на одежде) и трихофобию (греч. trichos — во­ лос);

— страх предметов определенного цвета и хроматофобию (греч. chromatos — цвет). Примером могут служить страх красного и эритрофобия (греч. erythros — красный).

Пытаясь справиться со страхами и фобиями, больные шизофренией при­думывают нелепые, очень сложные ритуалы, иногда привлекая к их совер­шению других лиц, требуя от них точного выполнения собственных указа­ний. Такие ритуалы могут затягиваться на очень длительное время, являясь основным занятием больных. Несмотря на своеобразие страхов и фобий у боль­ных шизофренией, ни один из них нельзя считать патогномоничным.

Субдепрессивные и депрессивные состояния отличаются друг от друга только степенью выраженности. Нередко наступлению депрессии предше­ ствуют субдепрессивные проявления. Резкое снижение настроения является ведущим симптомом классического синдрома меланхолической депрессии (греч. melas — темный, chole — желчь; лат. depressum — подавлять, пони­жать), включающего в себя также снижение речевой и двигательной актив­ности, и замедление процессов мышления (Э. Крепелин).

У детей и подростков субдепрессивные и депрессивные проявления, как правило, атипичны, часто сопровождаются соматовегетативными дисфункци­ями. Развитие депрессивной симптоматики может отмечаться в рамках ре­ активных, экзогенных и эндогенных нарушений. Нередко депрессия прояв­ляется в виде эквивалентов, что затрудняет диагностику.

расстройства эмоций (продолжение) – предыдущая | следующая – расстройства эмоций (продолжение)

Содержание. Э.Г.Эйдмиллер. Детская психиатрия