Вернемся к теории сепарации-индивидуации. Между шестью и семью месяцами жизни ребенок начинает осознавать границы своего «я», отделять себя от матери или осуществляющего уход лица. Например, пятимесячная Сюзан, сидящая на коленях у мамы, перестает прижиматься к ней, пытаясь получше разглядеть то интересное, что может быть в суматохе вокруг нее. Кажется, что она пробудилась от своего прежнего удобного состояния единства с матерью, слияния с нею. Малышка выглядит более настороженно, чем обычно, готовой, так сказать, действовать, более взрослой. Доктор Малер называет эту фазу развития ребенка «отделением» (hatching). Кажется, что «я» Сюзан высвобождается из симбиотического единения с матерью.
В согласии с положениями теории в середине первого года жизни ребенка развивается новый этап возрастной дифференциации, происходит интенсификация как физиологических, так и психологических процессов. Параллельно усиливаются и основные агрессивные проявления в поведении ребенка. Эти проявления агрессивности не носят разрушительного характера, это манифест самоутверждения и возрастающей сенсомоторной активности. Мы наблюдаем рост подвижности ребенка, способности исследовать пространство вокруг себя, расширение способов восприятия и совершенствование мыслительных функций.
Процесс сепарации-индивидуации, который характерен для этого периода развития ребенка, состоит из двух основных этапов. Первый этап охватывает возраст с полугода вплоть до шестнадцатого месяца жизни. Второй этап продолжается с шестнадцати месяцев до трех лет. (Доктор Малер подразделила каждый из них еще на несколько стадий, но такая детализация для нашего изложения будет излишней.)
Начало первого из двух упомянутых этапов характеризуется физическим отделением от матери, в точности как делала малышка Сюзан. Затем ребенок, используя свои возрастающие моторные способности, проявляет растущую потребность в изучении пространства вокруг себя. Возникает впечатление, что ребенок хочет понять, что за предметы его окружают и делает попытки их освоить. В то же время ребенок опробует и свои недавно проявившиеся способности. Становится очевиден значительный прогресс ребенка в развитии его самостоятельности, осознании своей отдельности от окружения. В этот период годовалый ребенок может быть столь активен и деятелен, столь одолеваем стремлением изучать все вокруг (включая привычку класть все в рот), что у его матери не раз возникает чувство, что он «везде лезет и доставляет одни беспокойства, хлопоты и неприятности».
Максимум осознания самостоятельности достигается, когда ребенок начинает понимать, что он и мать — это разные люди. Наступает второй основной этап сепарации-индивидуации. Растущие когнитивные (мыслительные) способности помогают шестнадцати—восемнадцатимесячному малышу различать людей по степени своей привязанности к ним. Так, с матерью его связывают эмоциональные узы, более крепкие, чем младенческая слитность, представляющие собой глубокую эмоциональную привязанность, уже сформированную ребенком к матери, а матерью — к ребенку.
Обостренное восприятие себя отделенным от матери первоначально ведет к эмоциональному кризису. Кризис проявляется в типах поведения, указывающих на чувство тревоги и (временами) легкую форму депрессии, называемую специалистами-психиатрами «умеренной нервозностью» («lowkeyedness»). Внутренняя борьба, переживаемая ребенком из-за конфликтных желаний, тоже отражается в определенном типе поведения. Доктор Малер подчеркивает, что внутренняя борьба вызывается, с одной стороны, желанием ребенка сохранить единое целое с матерью, связь с нею как бы при помощи общей оболочки. С другой стороны, он испытывает мощный внутренний стимул к самостоятельности и независимости от очень значимого для него лица — матери. (Допускаем, что аналогичные желания, хотя и менее выраженные, возникают и по отношению ребенка к отцу, а также к родным братьям и сестрам.)
Приведем пример кризиса, о котором говорят доктор Малер и ее коллеги, проявляющегося в поведении детей двухлетнего возраста. (Иногда он может наступить раньше, иногда — позднее.)
Когда Кенди было немногим меньше полутора лет, мы наблюдали ярко выраженное проявление кризиса, вызванного конфликтными желаниями. Четверо детей, которых девочка хорошо знала, разулись и пошли в игровую. Кенди, сидящая на диване рядом с матерью и целиком занятая игрушками, увидела, куда направились дети, и разулась тоже, возбужденно готовясь присоединиться к остальным. Однако как только обувь оказалась сброшенной, настроение девочки переменилось, и она снова взобралась не без помощи матери на диван. Не прошло и пяти секунд, как Кенди уселась на маминых коленях, и вдруг, разразившись слезами, начала сползать с них, будто почувствовав острую боль. Мать, озадаченная капризами дочери, обиженно ссадила ее с дивана. Кенди упала на пол, плача и извиваясь в кратковременной вспышке раздражения, что для нее было совершенно необычно. Мать ласковыми словами и прикосновениями попыталась успокоить Кенди. Добившись в конце концов желаемого, она снова взяла дочь к себе на диван. Но, оказавшись на руках матери, Кенди вновь принялась плакать и выворачиваться из рук. И опять озадаченная мать уступила и ссадила девочку на пол. Так повторялось несколько раз. Боль и страдания Кенди, которые, как мы заключили, происходили из ее конфликтных желаний быть рядом с матерью и в то же время отделиться от нее, очевидным образом отразились в замешательстве ее матери.
В приведенном примере поведение ребенка поначалу ошеломило мать, но объяснение, что, с нашей точки зрения, происходит с ребенком, доставило ей немалое облегчение. Для нее это имело значение.
самосознание — предыдущая | следующая — сепарационная тревога
Содержание. Паренс Г. Агрессия наших детей
