В средней фазе психотерапии продолжается процесс взаимодействия, в ко­тором важнейшими сенсациями являются взаимовосприятие, взаимная акцеп­тация личного материала психотерапевта и клиента, причем психотерапевт, и в этом его сила и профессионализм, усваивает для себя лишь то из матери­ала клиента, что способствует умножению его потенциала и опыта. Границы клиента становятся более проницаемыми, вследствие чего он способен осуще­ствлять инвентаризацию и коррекцию своего и чужого опыта.

На заключительной фазе психотерапии клиент завершает «встраивание» в себя того материала, который образовался в процессе взаимоотношений/ взаимодействий с психотерапевтом, инвентаризацию и коррекцию своего опы­та. Наличие проницаемых внешних и внутренних границ позволяет клиен­ту осуществить интеграцию уже имевшегося опыта и вновь приобретенного. Это полностью самостоятельная аутентичная личность, освободившаяся от за­висимости от психотерапевта. Психотерапевт в результате общения с клиен­том либо подтверждает, либо подвергает сомнению тот опыт переживаний, ко­торый был у него ранее. При профессиональном занятии психотерапией пси­хотерапевт всегда оказывается в выигрыше в выстраивании собственной лич­ности. В случае непрофессионализма противопереносы часто разрушают его личность («синдром эмоционального сгорания специалиста»).

— В эпохе постмодерна подвергается критике принцип функциональ­ности, который предполагает жесткое слияние предназначения личности, ее судьбы и аутентичности с выполнением социальных ролей. В тоталитарных обществах принцип функциональности был жестко самодовлеющим, и каж­дый человек рассматривался как элемент большой государственной машины.

— Преобладающими теориями в философии и психотерапии становится теория социального конструктивизма и нарративный (повествовательный) подход [Efren J. S., Lukens M. D., 1992, Seltzer W. J., 2000]. Благодаря ра­ботам чилийских биологов Умберто Матурана и Франсиско Варела стало понятным, что так называемые «очевидные» в биологии факты далеко не все­гда являются таковыми. Очень трудно отнести тот или иной вид животных, организмов на определенные позиции классификаций. К примеру, большую панду одно время относили к медведям, потом к енотам, потом снова к мед­ведям, причем, оказалось, что и еноты, и медведи являются представителями одной большой семьи.

Суть конструктивизма заключается в осознании того, что наши предпо­ложения о мире невозможно непосредственно подтвердить.

«Язык — это самое главное, без него невозможны были бы такие слож­ные согласования действий в социальном сообществе, и именно поэтому кон­структивисты настаивают на том, что человеческие жизни, в сущности, явля­ются «разговорами». Следовательно, конструктивистская психотерапия в фи­гуральном и буквальном смысле представляет собой особую форму «разго­вора» [Эйдемиллер Э. Г., Александрова Н. В., Юстицкис В., 2000].

Основное допущение конструктивистских и нарративных психотерапев­тов заключается в том, что все, что мы говорим, опирается на какую-то тради­цию, на то, что мы привыкли что-то понимать каким-то определенным образом, и все сказанное имеет смысл только в рамках этой традиции. Если что-то вырвать из контекста, то оно потеряет смысл. Если мы поместим фрагмент сообщения в новый контекст, то он будет означать что-то другое. Понимание между людьми возникает в условиях взаимосозданного и взаиморазделяе-мого контекста переживаний. «Стол — это то, что наиболее часто обознача­ется этим словом» — это утверждение справедливо лишь тогда, когда обща­ющиеся договорились о границах контекста взаимоотношений и о способах проверки качества понимания. При нарушении этих условий «стол» в на­шем понимании может трансформироваться в «стул». Основной тезис кон­структивистского и нарративного подходов — «практичность» вместо «ис­тинности». Наверно, из всех сфер социального функционирования общение в семье и в ситуации психотерапии имеет больше всего шансов иметь при­знаки «понимающего общения».