Рисую, пишу, читаю

Стратегия «рисую, пишу, читаю» — одна из многочисленных детских поведенческих стратегий — напрямую связана с обучением. Когда дети при­ходят в школу, учеба приходит на смену игре и становится ведущим видом их деятельности. Конечно, дети по-прежнему много играют. Однако если провинившийся ребенок садится за уроки вместо того, чтобы играть, то он получает социальное одобрение со стороны взрослых и начинает понимать, что таким способом можно не только искупить вину, но и вызвать похвалу. Такая стратегия поведения имеет в своей основе подсознательный защитный механизм компенсации.

В то же время, дети читают не только учебники, но и свои любимые книж­ки. Рисуют взволновавшие их события и ситуации и выражают в рисунках отношение к ним. Они записывают любимые песни, ведут дневники, пишут письма. Таким образом, как вариант арт-метода стратегия «рисую, пишу, читаю» может реализовываться в процессе взаимодействия ребенка с продук­тами человеческого творчества или в процессе его собственного творческого выражения. По нашим наблюдениям, после годичного посещения уроков пси­хологии, где дети постоянно составляют устные, а затем письменные расска­зы по рисункам и таким образом пытаются выразить свои переживания, они начинают достоверно чаще осознанно применять эту стратегию в трудных ситуациях, чем дети, которые никогда не посещали такие уроки.

При этом особая роль в организации такого защитного поведения отво­дится рисованию. Столь значимая роль рисунка объясняется тем, что дети чувствуют и понимают больше, чем могут выразить в словах. В детстве ри­сование выступает как способ объединения и согласования целого ряда пси­хических функций — речи, мышления, восприятия, внимания. Особенно ярко это проявляется в конфликтной ситуации, когда вследствие накопления пе­реживаний вступают в действие эмоциональные тормоза. Поскольку детям трудно сдерживать желания и ограничивать свои фантазии, возможность выразить их в рисунках нормализует и уравновешивает их психику. Как показывает опыт, рисование — лучший способ налаживания отношений даже с малоконтактными детьми.

Прошу прощения,  говорю правду

Если ребенок чувствует вину или боится наказания взрослых, то исполь­зует один из вариантов социального взаимодействия для совладания с внут­ренним напряжением — просит прощения или честно рассказывает о том, что произошло. Самочувствие младших школьников тесно связано с их учебой и, в первую очередь, с отметками. Кроме того, в детской жизни трагедией яв­ляются ситуации материальной утраты вещей, особенно если это — чужие вещи, а виноват в их потере или поломке ребенок. Дети, которые искренне счита­ют испорченные вещи и плохие отметки поводом для переживаний, испыты­вают из-за этих неприятных событий целую гамму отрицательных эмоций. Хранить такие волнующие события в тайне очень трудно, но пока правдиво все не расскажешь и не получишь прощения — совесть не успокоится и страх наказания не пройдет.

В качестве иллюстрации сказанного приведем рассказ Кати 8 лет: «Я ви­новата, я пролила мамин кофе, мама стала меня ругать. Мама чувствует, что надо покупать скатерть новую (не отстирывается). На меня рассердилась. Расстроилась. Чувствую, что мама расстроилась. Не купит мне ничего слад­кого. Всегда не покупает, когда я виновата, когда двойку получаю. Прошу прощения — простит, но сначала скажет: «Я не прощу, сладкого не куплю, диснеевские фильмы смотреть не будешь». До вечера, до самого вечера не простит. Злюсь, что не прощает. Ведь прощения просила, а не прощает. Пла­кать хочется. Хочется не слушаться — включить телевизор и смотреть. Но если ослушаюсь, сразу в угол поставит. Боюсь, что выпорет из-за того, что не слушаюсь. После этого не хочется есть. Ничего не хочется. Не хочется делать уроки, Рассерживаюсь на нее. Хочется в лес уйти и на дереве сидеть. Она не ищет. И брат не сочувствует. А папы дома нет».

Стратегию «прошу прощения, говорю правду» можно считать детским прототипом взрослого способа преодоления трудностей — «исповеди». Чув­ствуя, что совершил нечто нехорошее, ребенок, как и взрослый, может терять уважение и доверие к себе. Постепенно он понимает, что только правда спо­собствует вскрытию душевного нарыва, и хотя в кульминационный момент он испытывает боль и испуг, в самом факте его откровенности содержится облег­чение — катарсис. Душевная тайна требует специальных и непрерывных усилий для ее сокрытия, поэтому раскрытие тайны и признание своих грехов ведет к облегчению душевного состояния, и появляются силы «жить дальше».

Подобно исповеди, стратегия «прошу прощения, говорю правду» пред­полагает необходимость неформального социального взаимодействия. Ду­шевные конфликты устраняются быстрее и легче, если вызвавшее их событие переживается совместно с другим. Только в процессе доверительной бесе­ды ребенок начинает понимать, что рядом есть близкий, разделяющий его страдания. Ведь эффективность исповеди определяется как снятием напря­жения путем разделения ноши с другим, так и за счет переложения на этого другого части ответственности. Особенностью детей является и то, что такое взаимодействие при прощении не должно быть длительным. По существу, оно требует только самого факта признания «греха». Долгое, подробное обсуждение взрослым всех деталей неприятного события быва­ет для ребенка мучительным и не приносит ему такого облечения, как просто «признание и прощение». Кроме того, признание порождает зави­симость от того, кто снимает боль и отпускает грехи, тем более, если он понимает свою власть и пользуется ею.

Неудивительно, что стратегия «говорю с кем-нибудь», которую дети до­статочно часто используют по собственной воле или вынужденно, попала в число сред неэффективных. Поговорить позволительно, но только в тех слу­чаях, когда этот разговор не сулит дополнительных неприятностей и душев­ных мучений. Вместе с тем, разговор не с реальным, а с воображаемым собе­седником — Богом (стратегия «молюсь»), который тоже содержит в себе элементы признания — исповеди и прощения — и отпущения греха, как по­казали наши исследования, помогает детям, особенно девочкам, лучше. Все­гда существует возможность проиграть такое воображаемое взаимодействие по нужному для себя сценарию, поэтому оно не содержит неприятных не­ожиданностей и приносит большее облегчение, чем разговор с реальным че­ловеком, от которого зависит ребенок.

копинг-поведение у детей (продолжение) – предыдущая | следующая – копинг-поведение у детей (продолжение)

Содержание. Э.Г.Эйдмиллер. Детская психиатрия